26 марта 2018

Прадеду.

Декабрь 2013 г.

Приближался рассвет. За окном проявились и замелькали силуэты кустов и деревьев, неказистых деревянных домишек, хаотично налепленных вдоль железной дороги, то и дело возникающих и исчезающих в незнакомом и пугающем дорожном пейзаже волховских болот. Стремительный «Сапсан» с каждой минутой приближал меня к тому месту, где семь десятилетий назад принял свой последний бой мой прадед.

Принял бой... Расхожий штамп из документальной хроники армейских подразделений: рот, полков, армий, в невообразимом количестве растворявшихся в чудовищном водовороте первых дней и месяцев войны. Формируемых вновь и вновь «с колес» железнодорожных эшелонов и пеших маршей, и в течение нескольких дней исчезающих в ходе жестоких боев на глазах у своих командиров, а зачастую и вместе с ними.

Но ведь каждый солдат принимал свой собственный бой, для большинства ставший последним. Каким был этот бой для моего прадеда? Что он чувствовал, выполняя приказ командира? С какими мыслями поднимался в атаку? К сожалению, я уже вряд ли найду ответы на эти вопросы. Однако именно жгучее желание поиска этих ответов, а самое главное – чудесным образом представившаяся возможность, отправили меня в это путешествие к берегам реки Волхов из далекой Сибири.

Одним из самых сильных сожалений, испытываемых мной в далеком детстве, и оставшимся надолго в моей памяти, было отсутствие дедов, воевавших на фронте. Это чувство обострялось во время школьных уроков истории и в канун Дня Великой Победы, когда одноклассники перечисляли своих родственников, отдавших свои жизни в том или ином сражении, либо вернувшихся с фронта героями, которых теперь внуки приглашают в школу для рассказов о своем боевом прошлом.

Из всех моих родственников на войну был призван лишь один прадед, но он, со слов бабушки, которая в 15-летнем возрасте проводила своего отца на фронт, не доехал до передовой, так как их эшелон разбомбили немцы на пути к Ленинграду, где-то в районе станции Бологое, села Спасского. Наименование последних двух населенных пунктов значилось в похоронке, которую бабушке вручил почтальон в апреле 1942 года. Поскольку ничего героического в моем детском суждении о войне поступок прадеда не представлял, мне оставалось лишь завидовать друзьям и с завистью слушать повествования их боевых предков.

Впоследствии я, конечно, предпринимал попытки узнать больше, но всё, что помнила бабушка, ограничивалось этой похоронкой, сданной сразу же в военкомат, и официальными сведениями этого военкомата о том, что прадед пропал без вести. Да-да, именно так поименовали чиновники того времени его смерть. Я не знаю, что причиной тому: чья-то небрежность, техническая ошибка, или негласное распоряжение сокращать количество претендующих на выплаты по случае потери кормильцев (пенсия для родственников пропавших без вести в то время не полагалась). Как бы то ни было, во всех официальных данных облвоенкомата мой прадед стал числиться пропавшим без вести.

Осознание грубейшего несоответствия пришло ко мне совсем недавно. Теперь я понимаю, что надо было озаботиться этим гораздо раньше, когда участники тех событий еще бодро шагали в колоннах ветеранов на 9 Мая, когда существовала возможность, пусть даже и теоретическая, отыскать однополчан прадеда, расспросить, оживить память, выпытать… Но видно всему свое время.

С появлением в нашей жизни интернета мы перестали испытывать дефицит информации в любой сфере. История Великой Отечественной войны – не исключение. Было бы желание, и перед читателем откроется огромный пласт военных документов, воспоминаний очевидцев и монографий участников тех событий.

Копаясь в очередной раз в сети, год назад я наткнулся на документальный фильм Алексея Пивоварова о событиях на Волховском фронте. Назывался он «Вторая ударная. Преданная армия Власова». Полтора часа про трагедию и подвиг нескольких сотен тысяч бойцов пролетели как пять минут. Но в течение всего фильма не покидала мысль о том, что и мой прадед мог оказаться в той жуткой мясорубке. Мог, если бы доехал до нее, если бы не разбомбили эшелон, если бы не пропал без вести. И вдруг, в середине фильма – Спасская полисть. Деревня на краю горловины нашего прорыва в тыл немцам, в непосредственной близости от «долины смерти», где перестала существовать целая армия. Звоню бабушке и в очередной раз прошу вспомнить текст той самой похоронки. «Станция Бологое, деревня Спасское», - в который раз повторяет она. Ввожу в поисковике эти данные, открываю карты военного времени, сопоставляю железнодорожные пути… Ни одной деревни «Спасское» в радиусе сотен километров от Бологого нет. Бологое от линии фронта почти в 150 километрах. Вероятность бомбежки эшелона в таком удалении крайне мала. Зато и на картах военного времени, и на нынешних есть Спасская полисть. А собственно, почему бомбежка эшелона? Откуда эти сведения? Набираю бабуле снова и, услышав объяснение, чувствую в висках учащенный пульс. Оказывается, это они с овдовевшей матерью так предположили в свое время, увидев в похоронке название известной на всю страну станции и сопоставив дату последнего письма из фронтового эшелона – январь 1942 года.

Лихорадочно вбиваю во все возможные поисковики на различных сайтах имеющиеся у меня вводные – есть! Обобщенный банк данных «Мемориал» выдает на экран монитора: Черказьянов Григорий Федорович, 1900 года рождения, место призыва г. Омск… убит в бою 13.02.1942 г… похоронен в лесу в 1,5 км на юго-запад от дер.Спасская полисть. УБИТ В БОЮ! …Моя дорогая, любимая бабушка! Прости меня за то, что я не нашел твоего любимого папу раньше, когда здоровье еще позволяло тебе исполнить заветное желание: отыскать могилку отца и поклониться его памяти.

Как часто ты рассказывала мне, каким любящим и заботливым отцом он был. Как ты в течение всего декабря 1941 г. в лютые 30-градусные морозы носила ему из дома в учебку на окраине города сушеные листья табака. Я ведь открыл карту, бабуля, и посчитал расстояние. 3 км пешком по железнодорожной насыпи, а затем еще 4 по льду Иртыша. Затем точно также обратно. В телогрейке, шерстяном платке и протертых на пятках валенках. Каждый день. В минус 30. Как четко в твоей памяти осталась последняя встреча с отцом, которого перед самой отправкой на фронт отпустили домой в увольнительную, и как стояли вы в тесной комнатке, обнявшись всей семьей: папа, мама, ты, младшие сестренка и братик, и молча плакали, плакали, плакали…

Теперь ты точно знаешь, что отец пропал без вести лишь «стараниями» военкомовских бюрократов. На самом же деле он сражался в составе роты автоматчиков 1269-го стрелкового полка 382-й стрелковой дивизии 59-й Армии. Армии, которая, не сумев, как Вторая, прорвать оборону противника, в течение полугода сдерживала натиск немцев в узкой горловине, через которую шло снабжение воюющих в немецком тылу бойцов. Сдерживала, пока хватало сил, поменяв несколько раз списочный состав, отдав часть своих соединений во Вторую… Сдерживала, пока существовала хоть какая-то надежда на вывод окруженных частей.

…Бесшумный состав замер у платформы станции Чудово и я шагнул из теплого вагона в морозный декабрьский воздух. Конечный пункт моей поездки – воинский мемориал «Любино поле» в нескольких километрах от Спасской полисти. Полчаса на автомобиле по федеральной трассе Москва – Санкт-Петербург, и вот я у цели. Скорбный белый обелиск и мраморные плиты с высеченными фамилиями погребенных бойцов, занесенные легким слоем пушистого снега. С замиранием сердца очищаю от снега поверхность и следую по алфавиту. Вот он, мой прадед. Черказянов Г.Ф. Я нашел тебя. Не помешала ошибка в написании фамилии на мемориале, лишь на немного затянув поиски в переписке с местными военкоматами и администрациями.

Я нашел тебя для твоей любимой дочери, бросившей после получения похоронки школу, ушедшей подростком трудиться на завод и взвалившей на свои хрупкие девчоночьи плечи заботу о семье.

Я нашел тебя для знавших и помнивших тебя твоих родственников, не многие из которых дожили до этого известия.

Я нашел тебя для моих собственных детей – твоих праправнуков, которые теперь будут передавать память о своем предке, защищавшем родную землю, родную семью, родной дом и отдавшем за это свою жизнь.

Вряд ли я бы справился самостоятельно без помощи неравнодушных к памяти наших бойцов людей.

В первую очередь, это заместитель главы администрации Трегубовского сельского поселения, на территории которого находится братская могила и мемориал – Андреева Татьяна Геннадьевна, откликнувшаяся на мой телефонный звонок. Она лично проверила списки похороненных бойцов, выявив опечатку в фамилии прадеда, нанесенной на мемориал. От неё от первой в казавшейся на тот момент бесконечной цепочке звонков, запросов и ответов я услышал: да, есть такой, можете приезжать. Наверное, если бы не она, я бы так и продолжал переписываться с военкоматами и сельсоветами для установления места захоронения. Терпения вам, Татьяна Геннадьевна, в Вашей нелегкой, но столь необходимой людям работе. С огромной благодарностью!

В ходе моей поездки еще одно знакомство произвело на меня неизгладимое впечатление. Иванова Надежда Викторовна, учитель Трегубовской средней школы, и по совместительству – директор и единственный сотрудник школьного музея боевой памяти. Её усилиями хранится память о подвиге, её стараниями молодое поколение учится любить и защищать свою Родину. Экспонаты, представленные в небольшом кабинете, - сплошь напоминания о страшных днях 1942 года. Письма и фото бойцов, остатки оружия и боеприпасов, личные вещи солдат, найденные в ходе ежегодных поисковых экспедиций учениками этой школы. Сколько солдат, благодаря энтузиазму учеников и их руководителя, обрели наконец последнее пристанище? Скольким семьям ребята вернули с фронта пропавших без вести родственников? Каждый год и по сей день останки сотен бойцов и командиров руками добровольцев ежегодно перемещаются из волховских лесов и болот в братские могилы с воинскими мемориалами. К сожалению, с каждым годом все меньше останков поддаются опознанию. Время беспощадно не только к оставшимся в живых. Тлеют документы, ржавеют и выцветают надписи на личных предметах, разрушаются солдатские медальоны. Но каждую весну в преддверии Дня Победы местные поисковики неизменно уходят в окрестные леса на свою собственную войну. Ведь, как говорил Суворов, война не окончилась, пока не похоронен последний солдат…

Подвиг Волховского фронта предан забвению сразу же после окончания боевых действий. Во многом, вследствие предательства Власова, возглавлявшего окруженную 2-ю Армию. Поступок генерала, плененного во время выхода из окружения уже по окончании боев на этом участке, автоматически и без разбора заклеймил всех сражавшихся в Волховском котле под его командованием солдат позором.

Есть и еще одна причина постыдной «амнезии». Это несоизмеримые людские потери, ценою которых было обеспечено наступление, а затем и поддержка окруженной армии. Грубейшие ошибки и просчеты командования, неудовлетворительное снабжение, недоукомплектованность соединений вооружением и боевой техникой привели к гибели целой армии. Всего же на небольшом участке фронта с момента начала наступательной операции в январе и до момента ликвидации немцами спасительной горловины в июне 1942 года сгинуло в смертельной схватке более двухсот тысяч советских бойцов. На сегодняшний день захоронена меньшая половина из этого количества.

Как же несправедливо, жестоко обошлась страна-победительница со своими солдатами. Отдавшими ли жизнь на поле боя, вернувшимися ли домой, но все равно получившими ярлык власовцев.

Пусть мой рассказ хотя бы на малую толику поправит в нашей памяти эту чудовищную несправедливость.